Медденайд: Ангелы для потерявшихся(2)

[yutaku]

Четверым на маленькой кухне размещаться было не просто тесно, а прямо-таки килечно. Объёмистый, покрытый хитином шладин отец занимал сторону столика целиком; отказавшийся от чая, он курил прямо на кухне, стряхивая на блюдце пепел. Сама Шлада оказалась на штатном месте обслуживающего персонала – ближе всех к плите, откуда она практически одним разворотом могла доставать чайник и всё остальное. Шладина мать сидела перед дверцей холодильника, фактически блокируя его – а заодно и Ташу, которая оказалась зажата людьми и мебелью в самый глухой угол кухни. От дыма её мутило, но деваться было некуда.

– А у нас замечательные новости, – улыбаясь, начала Шладина мама и перевела взгляд на отца.
– Мы-таки размениваемся. Квиша с мужем теперь в отдельной жить будут.
– Здорово, – одобрила Шлада. – Сильно доплачивать придётся?
– В деньги за проданную дачу вписываемся. Как раз во всю сумму, но это ничего.
– Ага, – кивнула Шлада.
– Тем более тебе сейчас после операции всё равно ещё долго не до ремонта будет, и не до машин всяких там тем более.
Шлада заметно зависла, пытаясь найти связь между репликами.
– Погоди. Вы мою долю денег за дачу тоже, что ли, вбухиваете?

– ТВОИХ денег там нет, это семейные, – шладин отец с силой потушил сигарету прямо о клеёнку.
– И у тебя, между прочим, жильё уже имеется, – мать постучала по дверце холодильника.
Таша молча поблагодарила покойную шладину бабушку, тоже Шладу, завещавшую свою однокомнатную норку не дочери, а напрямую внучке. Это было судьбоносным ходом. Это оказалось шансом. Вслух она только спросила Шладу:
– По документам деньги твои были?
– Всё записано на бабушку Сину, она же пенсионер. Налоговые льготы, – ответила та.
Семейство согласно и одобрительно кивнуло. Таша только пожала плечами.
– У меня вообще-то планы на эти деньги были. Мне же ещё надо… – Шлада сидела на табуретке совсем неподвижно, только взгляд искоса показывал, что она обращается скорее к отцу. Тот оборвал её:
– Какие такие планы? Ты что, глухая: мы Квише квартиру сделали!
– Шлад, – голосом старого опытного пессимиста вступила Таша. –Тебя ограбили, всё уже случилось.
– Заткнись, – рявкнула ей Шлада. – Пап, вообще-то этот квишин Берик и сам мог бы прекрасно вложиться в эту затею! С какой стати вы мои деньги взяли?
– А его деньги тебе вообще считать нечего! – рявкнул отец и хряпнул по столу так, что одна из чашек отправилась в полёт и осколчато брякнулась об пол. Он раздражённо потёр клеенку рукой, словно смахивая на пол несуществующие остатки. – Да что у тебя тут всякая хрень по столу стоит! Вечно ты всякую хлипкую гадость покупаешь.

Шлада полезла убирать. Наклоняться после операции ей было ещё неудобно, она просто присела на пол и стала собирать осколки так, чтобы не напрягать живот.
– Шлада, – вступила снова мать. – У Квиши дети скоро будут. Им с Бериком и квартира понадобится, и деньги.
Родители посмотрели на старшую дочь с накопленным за годы неодобрением. Крыть было нечем.
– Квиша уже беременна? – подняла брови Таша. – Или вы про детей так, из своих стратегических соображений?
– Не твоё собачье дело! – рявкнул Шладин отец, затем развернулся к дочери. – Вот ты себе эту блудищщу вместо мужика домой приволокла – вот пусть она тебя деньгами на твои придури и обеспечивает! С какой стати мы на тебя семейные тратить будем?
Таша сидела, положив пальцы на нижнюю часть кувшина с водой. Если шладин отец перейдёт-таки к мордобойным аргументам, эта штука пригодится.
– Ясно, – сказала Шлада. – Это все хорошие новости? Или есть ещё и плохие?
Мордобой всё не начинался. Ташу это выматывало. И никаких спасительных звонков, и никому не надо никуда срочно бежать. Пат.
Шладина мать мрачно шевелила губами. Плохие новости тоже были. Бабушка, обладательница ценных пенсионных льгот, недавно оставила газ включённым, после чего закрылась в ванне и оттуда стала всем приближающимся рыдать, что её хотят убить. Газ закрыли, бабушку выманили методом долгого терпения, но осадок остался. Рассказывать эти новости как-то не хотелось.

...
Вечером Шлада то ли плакала, то ли ругалась – Таше было очень трудно отличить это в её исполнении. Пока у неё складывалось так: если давать Шладе говорить, он будет много-много ругаться. Если начать прямо процессе обнимать и гладить – сначала попытается ударить, потом начнёт плакать. Пока она давала Шладе говорить.
– Зачем ты вообще в разговор с ними лезешь, ты мне можешь объяснить?.. С ними можно договариваться, но не в твоём же стиле! Посидеть и помолчать вежливо – тебе трудно, что ли?
– Ты правда веришь, что если я молчать буду, то они тебе деньги вернут?
– Ты не понимаешь, – тут Шлада положила руку на живот: ни черта оно ещё не зажило. Совсем не зажило. Таша воспользовалась моментом и подсела к ней поближе.
«Не понимаю. И можно я и дальше не буду это понимать, ладно?».
Ей не хотелось понимать. Ей хотелось в Веренну.