![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Гвиннайд: Когда Энван улыбается(4)
– Что у тебя со мордой такое? Над бровью?
Это была первая же фраза Лакса после «привет». Лёсик потрогал лоб рукой и подавился поздравлениями – на пальцах осталось немного крови, а подушечки нащупали ещё и немало засохшей.
– Да это остановки в новостройках дебильные делают.
В ванной он вымыл лицо и рассмотрел себя в зеркале. Серповидный неглубокий разрез, а-ля растущий месяц. Это ж как он там умудрился, ничего настолько острого там вроде не торчало?
– Было б родимое пятно, была бы «солнечная улыбка», - прокомментировал Лакс.
Да, действительно. Была бы «улыбка Энван», примета везунчика, будущего богача и удачливого любовника. В данном случае Энван, несомненно, широко лыбилась над его примечательным везением.
И с вот этим на лице Лёсик отправился в комнату к остальным гостям, откуда ещё на подходе раздалось бодрое «Вообще-то татушки для того и делают, чтоб показывать!», ответное «Обойдёшься!» и дружное кобылье ржание. Лёсик осторожно открыло дверь пошире, ожидая увидеть за ней готовый фотосюжет. В комнате перед диваном стоял Шкант – знакомый настолько шапочный, что Лёсик был даже не в курсе, прозвище это у него такое или же фамилия. В позе «а вот всех поймаю», с раскинутыми в стороны руками, он демонстративно нависал над диваном, куда забились Таша со Шладой. Обе ржали, причём Таша параллельно пыталась отпихнуть Шканта ногой; смеялась с ними Лаксова жена, пытавшаяся параллельно втиснуть на невеликий столик эпическую миску оливье и не своротить при этом бутылки и рюмки.
– Привет. Тебя прямо сейчас снимать надо, поза роскошная, – прокомментировал Лёсик.
– Привет! Кста, ты здесь очень вовремя! У меня ж твоя флешка так и лежит.
– У тебя-то откуда?
Что он знал о Шканте? Торгует – или раньше торговал – какими-то БАДами, пьёт всякие стрёмные коктейли, бессистемно тусит в тренажёрках и носит при этом серьги с кентаврами в накачанных ушах.
– А её мне Равитович вместо нужного видео сунул! Пришлось второй раз бегать.
Так всё это время…
– Ты её смотрел, значит? Не тёр ничего?
– Зачем тереть? Лежит где-то. У меня, кстати, идея для тебя есть: съездить и кое-что пофотать.
Шкант оставил наконец девчонок и надвинулся на Лёсика, наклоняясь для доверительного перешёптывания. Гвиннайд поднял палец и сперва налил себе немного из уже открытой бутылки. Или он с этим вином подстроится и угонится наконец за собеседником, или ему хотя бы станет всё равно, успевает он или нет. Таша и Шлада воспользовались моментом, чтобы настать на именинника: что-то непонятное они от него хотели, что-то про «подкидать их к той партии» и «нормально поводиться, наконец».
Шкант тем временем грузил. В его ближайшие, учитывавшие Лёсика, планы входило охота на фотоприведения в недавно отреставрированном особняке Итицких, совсем рядом с его домом, можно отправиться хоть прямо сегодня ночером, после бёзника. Лёсик вслух сомневался, что ближе к полуночи он будет всё ещё хотеть и мочь куда-то тащиться.
Он ошибался. Ближе к полуночи, после прихода и ухода ещё многих гостей, когда настал своевременный конец оливье, когда почти настал конец фрасскому вину, он отправился-таки прочь одновременно со Шкантом, чувствуя себя даже бодрее, чем днём до того. В конце концов, особняк Итицких действительно стоило посетить, тем более что там работала девушка шкантового знакомца, и предстояло как можно быстрее предъявить ей фотодоказательства того, что работать там вовсе не стоило, а стоило – в какой-нибудь прибыльной и благожелательной конторе, вот как у Шканта или у Лёсика.
Особняк в ночное время был закрыт, и вахтёр совершенно не проявил готовности внимать объяснениям двух не вполне трезвых джентльменов – хотя и намекнул, что полиция может отнестись к ним с гораздо большим вниманием. Шкант некоторое время поугрожал ему привидениями, затем, снова впав в оптимистичную бодрость, потащил Лёсика к себе, «перекантоваться до утра и посмотреть заодно пару фильмов».
Домой Лёсик после всех этих приключений добрался уже крепко во второй половине следующего дня. Открывая дверь, он чуть сжался, прикидывая, в какой форме оставленная на почти полтора суток Мруша могла выразить свой протест. Конец настанет только тапкам? Или занавескам тоже? А есть же ещё и кровать, и столько мебели…
Всё оказалось проще. Мруши в квартире не было. Была открытая форточка, труднодоступная даже для кошки. Теоретически – труднодоступная. Практически же Лёсик не нашёл в квартире никого, кроме себя. С людоедской «улыбкой Энван» на лбу.
Это была первая же фраза Лакса после «привет». Лёсик потрогал лоб рукой и подавился поздравлениями – на пальцах осталось немного крови, а подушечки нащупали ещё и немало засохшей.
– Да это остановки в новостройках дебильные делают.
В ванной он вымыл лицо и рассмотрел себя в зеркале. Серповидный неглубокий разрез, а-ля растущий месяц. Это ж как он там умудрился, ничего настолько острого там вроде не торчало?
– Было б родимое пятно, была бы «солнечная улыбка», - прокомментировал Лакс.
Да, действительно. Была бы «улыбка Энван», примета везунчика, будущего богача и удачливого любовника. В данном случае Энван, несомненно, широко лыбилась над его примечательным везением.
И с вот этим на лице Лёсик отправился в комнату к остальным гостям, откуда ещё на подходе раздалось бодрое «Вообще-то татушки для того и делают, чтоб показывать!», ответное «Обойдёшься!» и дружное кобылье ржание. Лёсик осторожно открыло дверь пошире, ожидая увидеть за ней готовый фотосюжет. В комнате перед диваном стоял Шкант – знакомый настолько шапочный, что Лёсик был даже не в курсе, прозвище это у него такое или же фамилия. В позе «а вот всех поймаю», с раскинутыми в стороны руками, он демонстративно нависал над диваном, куда забились Таша со Шладой. Обе ржали, причём Таша параллельно пыталась отпихнуть Шканта ногой; смеялась с ними Лаксова жена, пытавшаяся параллельно втиснуть на невеликий столик эпическую миску оливье и не своротить при этом бутылки и рюмки.
– Привет. Тебя прямо сейчас снимать надо, поза роскошная, – прокомментировал Лёсик.
– Привет! Кста, ты здесь очень вовремя! У меня ж твоя флешка так и лежит.
– У тебя-то откуда?
Что он знал о Шканте? Торгует – или раньше торговал – какими-то БАДами, пьёт всякие стрёмные коктейли, бессистемно тусит в тренажёрках и носит при этом серьги с кентаврами в накачанных ушах.
– А её мне Равитович вместо нужного видео сунул! Пришлось второй раз бегать.
Так всё это время…
– Ты её смотрел, значит? Не тёр ничего?
– Зачем тереть? Лежит где-то. У меня, кстати, идея для тебя есть: съездить и кое-что пофотать.
Шкант оставил наконец девчонок и надвинулся на Лёсика, наклоняясь для доверительного перешёптывания. Гвиннайд поднял палец и сперва налил себе немного из уже открытой бутылки. Или он с этим вином подстроится и угонится наконец за собеседником, или ему хотя бы станет всё равно, успевает он или нет. Таша и Шлада воспользовались моментом, чтобы настать на именинника: что-то непонятное они от него хотели, что-то про «подкидать их к той партии» и «нормально поводиться, наконец».
Шкант тем временем грузил. В его ближайшие, учитывавшие Лёсика, планы входило охота на фотоприведения в недавно отреставрированном особняке Итицких, совсем рядом с его домом, можно отправиться хоть прямо сегодня ночером, после бёзника. Лёсик вслух сомневался, что ближе к полуночи он будет всё ещё хотеть и мочь куда-то тащиться.
Он ошибался. Ближе к полуночи, после прихода и ухода ещё многих гостей, когда настал своевременный конец оливье, когда почти настал конец фрасскому вину, он отправился-таки прочь одновременно со Шкантом, чувствуя себя даже бодрее, чем днём до того. В конце концов, особняк Итицких действительно стоило посетить, тем более что там работала девушка шкантового знакомца, и предстояло как можно быстрее предъявить ей фотодоказательства того, что работать там вовсе не стоило, а стоило – в какой-нибудь прибыльной и благожелательной конторе, вот как у Шканта или у Лёсика.
Особняк в ночное время был закрыт, и вахтёр совершенно не проявил готовности внимать объяснениям двух не вполне трезвых джентльменов – хотя и намекнул, что полиция может отнестись к ним с гораздо большим вниманием. Шкант некоторое время поугрожал ему привидениями, затем, снова впав в оптимистичную бодрость, потащил Лёсика к себе, «перекантоваться до утра и посмотреть заодно пару фильмов».
Домой Лёсик после всех этих приключений добрался уже крепко во второй половине следующего дня. Открывая дверь, он чуть сжался, прикидывая, в какой форме оставленная на почти полтора суток Мруша могла выразить свой протест. Конец настанет только тапкам? Или занавескам тоже? А есть же ещё и кровать, и столько мебели…
Всё оказалось проще. Мруши в квартире не было. Была открытая форточка, труднодоступная даже для кошки. Теоретически – труднодоступная. Практически же Лёсик не нашёл в квартире никого, кроме себя. С людоедской «улыбкой Энван» на лбу.