![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Когда говорят о том, что вторичное предписание передаётся «абстрактным» образом, мне сразу хочется уточнить, что именно назвали словом «абстрактный». «Не связанный с непосредственным восприятием реального мира», согласно определению? Хмм…
Вполне, например, конкретный сигнал – гримаса и интонация угрозы. Это возможное вторичное предписание рядом с любым первичным – например, рядом с «Ты же любишь тётю Галю, правда? Улыбнись тёте Гале!». Гримаса и рык - поведение базовое и не культурно-конвенциональное (в отличие от многих других форм поведения) - оно понятно павиану или собаке, которые на него отреагируют именно как на угрозу. С восприятием реального мира различение и реакция на это поведения, как мне кажется, очень даже связаны.
Или, например, школьная коллизия ребёнка-отличника: его обижают одноклассники (именно в связи с тем, что он активно читает и пишет, тянет руку и вообще получает ценное благосклонное внимание учителя). Он рассказывает об этом дома, ему говорят «А ты не высовывайся, выскочек не любят» (первичное предписание). Если ребёнок действительно перестаёт «высовываться», от скуки рисует в тетрадках миккимаусов, подстраивается под уровень класса – он обычно вместо пятёрок приносит домой четвёрки-тройки. В этот момент родители взвиваются, начинают бегать с воплями «отстаёт, зарвался, зазнался, обленился!» и придумывают санкции, вроде запрета на игры. Пока учёбу не подтянет. Вот вам и вторичное предписание. Оторванным же от непосредственного восприятия реального мира запрет на игры не назовёшь.
Или сложнее. Ведущий перед многодневным мероприятием (тренинг) неоднократно сообщает, как важно коммуницировать словами через рот и задавать прямые вопросы по непонятному, или прямо высказывать просьбы, а не терпеть, когда неудобно. Во время мероприятия один из участников с самого начала становится заметно беспокойным и активным, он задаёт вопросы - и вопросы всё больше по скользким и, возможно, фактически неверным высказываниям ведущего. Ведущий отметает вопросы, обрывая так или иначе коммуникацию… а на третий день с треском выгоняет этого человека из группы. Причём «треск» состоит, во-первых, в представлении этого человека остальным как неадекватного и получения из него самого подтверждения этого факта, а также объяснения группе, как этот человек им всем жизнь и работу испортил.
По-моему, «абстрактным» это назвать всё-таки трудно. Оно конкретное - просто это не словесное предписание, это действие. И наличествующее в нём предписание словами не оформлено.
Откуда тогда жертвы это предписание берут? Вычисляют из опасного поведения. Это может быть очень простое вычисление - как дрессируемое животное вычисляет, что если сунуть нос вон туда, то будет веником по морде. Для случаев вроде первого из описанных это более чем достаточно.
Но это может быть и нечто достаточно сложное. Любой homo sapiens, владеющий хотя бы родным языком, умеет очень быстро делать приблизительные вычисления, связанные с практическими аспектами социальных коммуникаций: кто участники ситуации и на что это может влиять, что обычно бывает после сказанного, какие вообще в ситуации у вычисляющего есть перспективы, и вообще - что он «точно знает» про такой класс социальных взаимодействий. Этот механизм человек применяет ко всем дабл-байндовым ситуациям точно также, как и к обычным: подобные вычисления - высокоавтоматизированный навык, не подлежащий прямому отключению. Если его изощриться отключить, человек потеряет способность разговаривать с другими людьми. Именно поломку этой прагматической части механизмов восприятия речи предполагал Г.Бейтсон, ища в дабл-байнде корни шизофрении. Но сам по себе дабл байнд этот механизм напрямую не ломает, а использует с деструктивными результатами.
Ситуация дабл-байнда может быть сколь угодно комплексна - вроде и не веником, и не по морде, и не самому вычисляющему, и даже не мама, а вовсе папа… но всё равно, «предписание» жертва вычисляет из суммы условий и действий окружающих существ, и так или иначе приводит к виду «если я делаю Х, то со мной случается Y». Если жертва вычисляет неверно (а может), дабл-байндер просто повторяет действие, с теми или иными вариациями. В конечном счёте, после некоторого количества повторов, ТОЧНО ЗНАТЬ и первичное, и вторичное предписание жертва его всё равно будет.
Причём, если посмотреть именно на вторичное предписание, то окажется, что дабл-байндер всё это время как бы ничего такого никому не говорил, и вообще его не так поняли. Никаких запретов и предписаний не было, что вы! Запрет - это когда «по газону не ходить»...
Прямые запреты, в отличие от дабл-байндовых предписаний, человек выучивается целенаправленно нарушать в первый раз года в три, а потом в подростковом возрасте оттачивает навык. То есть, прочитав "по газону не ходить", человек может выбрать - или не ходить по газону, или нарушить запрет и на него полезть. Если без пафоса, то свобода выбора примитивная бытовая так и выглядит.
С дабл-байндом этот номер не проходит, потому что какое бы из предписаний жертва ни нарушала, она при этом соблюдает второе. То есть у неё нет ни однозначного способа быть конформной и согласной с дабл-байндером, не нарушая его же указаний, ни возможности протестовать действием так, чтобы не ощущать себя конформной. Выбор действий внутри такой ситуации ещё возможен, но лишён практического смысла.
Собственно, деструктивный смысл дабл-байнда - именно формирование в жертве этого парадокса.
Вполне, например, конкретный сигнал – гримаса и интонация угрозы. Это возможное вторичное предписание рядом с любым первичным – например, рядом с «Ты же любишь тётю Галю, правда? Улыбнись тёте Гале!». Гримаса и рык - поведение базовое и не культурно-конвенциональное (в отличие от многих других форм поведения) - оно понятно павиану или собаке, которые на него отреагируют именно как на угрозу. С восприятием реального мира различение и реакция на это поведения, как мне кажется, очень даже связаны.
Или, например, школьная коллизия ребёнка-отличника: его обижают одноклассники (именно в связи с тем, что он активно читает и пишет, тянет руку и вообще получает ценное благосклонное внимание учителя). Он рассказывает об этом дома, ему говорят «А ты не высовывайся, выскочек не любят» (первичное предписание). Если ребёнок действительно перестаёт «высовываться», от скуки рисует в тетрадках миккимаусов, подстраивается под уровень класса – он обычно вместо пятёрок приносит домой четвёрки-тройки. В этот момент родители взвиваются, начинают бегать с воплями «отстаёт, зарвался, зазнался, обленился!» и придумывают санкции, вроде запрета на игры. Пока учёбу не подтянет. Вот вам и вторичное предписание. Оторванным же от непосредственного восприятия реального мира запрет на игры не назовёшь.
Или сложнее. Ведущий перед многодневным мероприятием (тренинг) неоднократно сообщает, как важно коммуницировать словами через рот и задавать прямые вопросы по непонятному, или прямо высказывать просьбы, а не терпеть, когда неудобно. Во время мероприятия один из участников с самого начала становится заметно беспокойным и активным, он задаёт вопросы - и вопросы всё больше по скользким и, возможно, фактически неверным высказываниям ведущего. Ведущий отметает вопросы, обрывая так или иначе коммуникацию… а на третий день с треском выгоняет этого человека из группы. Причём «треск» состоит, во-первых, в представлении этого человека остальным как неадекватного и получения из него самого подтверждения этого факта, а также объяснения группе, как этот человек им всем жизнь и работу испортил.
По-моему, «абстрактным» это назвать всё-таки трудно. Оно конкретное - просто это не словесное предписание, это действие. И наличествующее в нём предписание словами не оформлено.
Откуда тогда жертвы это предписание берут? Вычисляют из опасного поведения. Это может быть очень простое вычисление - как дрессируемое животное вычисляет, что если сунуть нос вон туда, то будет веником по морде. Для случаев вроде первого из описанных это более чем достаточно.
Но это может быть и нечто достаточно сложное. Любой homo sapiens, владеющий хотя бы родным языком, умеет очень быстро делать приблизительные вычисления, связанные с практическими аспектами социальных коммуникаций: кто участники ситуации и на что это может влиять, что обычно бывает после сказанного, какие вообще в ситуации у вычисляющего есть перспективы, и вообще - что он «точно знает» про такой класс социальных взаимодействий. Этот механизм человек применяет ко всем дабл-байндовым ситуациям точно также, как и к обычным: подобные вычисления - высокоавтоматизированный навык, не подлежащий прямому отключению. Если его изощриться отключить, человек потеряет способность разговаривать с другими людьми. Именно поломку этой прагматической части механизмов восприятия речи предполагал Г.Бейтсон, ища в дабл-байнде корни шизофрении. Но сам по себе дабл байнд этот механизм напрямую не ломает, а использует с деструктивными результатами.
Ситуация дабл-байнда может быть сколь угодно комплексна - вроде и не веником, и не по морде, и не самому вычисляющему, и даже не мама, а вовсе папа… но всё равно, «предписание» жертва вычисляет из суммы условий и действий окружающих существ, и так или иначе приводит к виду «если я делаю Х, то со мной случается Y». Если жертва вычисляет неверно (а может), дабл-байндер просто повторяет действие, с теми или иными вариациями. В конечном счёте, после некоторого количества повторов, ТОЧНО ЗНАТЬ и первичное, и вторичное предписание жертва его всё равно будет.
Причём, если посмотреть именно на вторичное предписание, то окажется, что дабл-байндер всё это время как бы ничего такого никому не говорил, и вообще его не так поняли. Никаких запретов и предписаний не было, что вы! Запрет - это когда «по газону не ходить»...
Прямые запреты, в отличие от дабл-байндовых предписаний, человек выучивается целенаправленно нарушать в первый раз года в три, а потом в подростковом возрасте оттачивает навык. То есть, прочитав "по газону не ходить", человек может выбрать - или не ходить по газону, или нарушить запрет и на него полезть. Если без пафоса, то свобода выбора примитивная бытовая так и выглядит.
С дабл-байндом этот номер не проходит, потому что какое бы из предписаний жертва ни нарушала, она при этом соблюдает второе. То есть у неё нет ни однозначного способа быть конформной и согласной с дабл-байндером, не нарушая его же указаний, ни возможности протестовать действием так, чтобы не ощущать себя конформной. Выбор действий внутри такой ситуации ещё возможен, но лишён практического смысла.
Собственно, деструктивный смысл дабл-байнда - именно формирование в жертве этого парадокса.
Tags: