![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Некоторые комментарии к вот этому посту с точки зрения языка.
1. «Принес мне чаю!» (часто почему-то в приказе используется прошедшее время). А ещё в приказе часто используется "неопределенная форма" глагола: «Сидеть! Стоять!». Обе эти формы, однако, являются периферийными разновидностями форм повелительного наклонения (и эквивалентны, соответственно, «Принеси!» и «Сядь!»). Это не прошедшее время и не неопределённая форма, это такие глагольные повелительные формы. Формальное различие - принципиальное отсутствие указания на действующее лицо в конструкции. «Ты принёс мне чаю» может быть только прошедшим временем; при повелительном наклонении прямое помещение «ты» в эту конструкцию невозможно. Возможно, однако, появление там обращения: «Ты! (Кому говорю!) Принёс мне чаю, быстро!» - но обращение никогда не включено в собственно предикативную структуру и принципиально отделено от глагола.
2. Вопрос вместо просьбы действительно а)иногда работает б) работает при этом редко в) работает при этом криво. Связано это преимущественно с тем, что описывалось вот здесь: с достраиванием ситуации и мысленным продолжением диалога неким привычным для участника способом. Как только участники перестали совпадать в своих "скрытых знаниях" о том, что и как должно быть дальше - схема начинает сбоить.
3. Все примеры манипуляций, приведённые в тексте, обладают некоей любопытной общей чертой: они являются сообщениями-повествованиями. (См. тему коммуникативных целей, начатую здесь). Причём во всех трёх случаях устанавливается произвольная - желательная для говорящего связь между не связанными изначально предикатами:
«Ты не принесёшь мне чаю» связывается с «я уйду».
«Друзья – хорошие» связывается с «друзья не скупятся на чай».
«Ты не принесёшь мне чай» связывается с «я обижусь».
Причём связи эти все - явным или неявным образом - подаются как причинно-следственные. Подробно расписывать, как и почему такие произвольные связывания работают, здесь не получится – это очень длинная тема. Но сообщение (манипуляция оно или нет) по коммуникативной цели никогда не эквивалентно просьбе, это совершенно точно.
4. Просьба далеко не всегда маркируется словом «пожалуйста» или его эквивалентом, как можно решить по приведенным примерам. Чаще она маркируется интонацией, но может и не отличаться от приказа по форме ничем вообще (особенно в письменной речи).
Дело в том, что просьба и приказ с точки зрения языка преследуют одну и ту же коммуникативную цель («Сделай то, что я хочу!»), и как минимум часть способов их выразить в языке всегда будет общей и для приказа, и для просьбы. Дополнительные средства их разграничить - хотя бы на уровне формальной вежливости - появляются в языке отнюдь не сразу; без них функционирование вполне возможно. «Вернись!» - может быть и приказом, и просьбой, смотря по конситуации.
Разница между приказом и просьбой в действительности состоит лишь в том, кто из участников коммуникации ситуационно рассматривается как «сильный»: если говорящий – то это приказ, если адресат - то это просьба. Именно «относительную силу позиции» и маркирует своей интонацией и иными невербальными средствами говорящий. Соответственно, и согласие, и отказ возможны как в ответ на просьбу, так и в ответ на приказ.
Но занятой "слабой позицией" всё просто: "Я не могу (или мне трудно), а ты можешь". А вот занятая говорящим силовая позиция (социально закреплённая или взятая произвольно и ситуационно) предполагает у него возможность как-то силу из этой позиции применить ("Я могу, и получше тебя, но не хочу - мне удобнее тебя пнуть, чтобы ты сделал"). В том числе - что нам сейчас важно - эта позиция предполагает возможность применить силу в случае отказа приказ выполнять. И об этом все знают из опыта, в том или ином виде. Поэтому сразу после получения просьбы-приказа с силовой позиции адресат первым делом начинает судорожно соображать «То есть если я не сделаю, мне может быть ай-ай-ай?». Короткий миг паники гарантирован и неотменим; после этого человек может уже поступать как угодно - например, включить голову и трезво оценить фактическую силу позиции говорящего («А ты вообще кто такой, что тут приказываешь?»).
Убеждение, что «на приказ нельзя ответить согласием или отказом», основано на представлении о том, что любые организованные окружающими последствия невыполнения приказа столь ужасны и масштабны, что на них не то, что нарываться – думать-то о них не хочется! Так вот, ответить-то можно. Но отказ выполнять просьбу и отказ следовать приказу требуют совершенно разных усилий для адресата: во втором случае, в отличие от первого, он должен сперва «передавить» первичную панику и приготовиться к «отражению атаки» со стороны сильного! А если у последнего и правда есть эффективные методы атаки, то ситуация становится стрессовой на полном серьёзе. Стресс этот в большинстве случаев для человека абсолютно лишний и нежелательный – отчего и получается, что в нормальной ситуации реакция на просьбу оказывается значительно более дружественной и конструктивной, чем на приказ. И именно поэтому образуются в языках специальные «маркеры просьбы», увеличивающие надёжность различения её и приказа.
За наводку на текст спасибо![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
garrido_a
1. «Принес мне чаю!» (часто почему-то в приказе используется прошедшее время). А ещё в приказе часто используется "неопределенная форма" глагола: «Сидеть! Стоять!». Обе эти формы, однако, являются периферийными разновидностями форм повелительного наклонения (и эквивалентны, соответственно, «Принеси!» и «Сядь!»). Это не прошедшее время и не неопределённая форма, это такие глагольные повелительные формы. Формальное различие - принципиальное отсутствие указания на действующее лицо в конструкции. «Ты принёс мне чаю» может быть только прошедшим временем; при повелительном наклонении прямое помещение «ты» в эту конструкцию невозможно. Возможно, однако, появление там обращения: «Ты! (Кому говорю!) Принёс мне чаю, быстро!» - но обращение никогда не включено в собственно предикативную структуру и принципиально отделено от глагола.
2. Вопрос вместо просьбы действительно а)иногда работает б) работает при этом редко в) работает при этом криво. Связано это преимущественно с тем, что описывалось вот здесь: с достраиванием ситуации и мысленным продолжением диалога неким привычным для участника способом. Как только участники перестали совпадать в своих "скрытых знаниях" о том, что и как должно быть дальше - схема начинает сбоить.
3. Все примеры манипуляций, приведённые в тексте, обладают некоей любопытной общей чертой: они являются сообщениями-повествованиями. (См. тему коммуникативных целей, начатую здесь). Причём во всех трёх случаях устанавливается произвольная - желательная для говорящего связь между не связанными изначально предикатами:
«Ты не принесёшь мне чаю» связывается с «я уйду».
«Друзья – хорошие» связывается с «друзья не скупятся на чай».
«Ты не принесёшь мне чай» связывается с «я обижусь».
Причём связи эти все - явным или неявным образом - подаются как причинно-следственные. Подробно расписывать, как и почему такие произвольные связывания работают, здесь не получится – это очень длинная тема. Но сообщение (манипуляция оно или нет) по коммуникативной цели никогда не эквивалентно просьбе, это совершенно точно.
4. Просьба далеко не всегда маркируется словом «пожалуйста» или его эквивалентом, как можно решить по приведенным примерам. Чаще она маркируется интонацией, но может и не отличаться от приказа по форме ничем вообще (особенно в письменной речи).
Дело в том, что просьба и приказ с точки зрения языка преследуют одну и ту же коммуникативную цель («Сделай то, что я хочу!»), и как минимум часть способов их выразить в языке всегда будет общей и для приказа, и для просьбы. Дополнительные средства их разграничить - хотя бы на уровне формальной вежливости - появляются в языке отнюдь не сразу; без них функционирование вполне возможно. «Вернись!» - может быть и приказом, и просьбой, смотря по конситуации.
Разница между приказом и просьбой в действительности состоит лишь в том, кто из участников коммуникации ситуационно рассматривается как «сильный»: если говорящий – то это приказ, если адресат - то это просьба. Именно «относительную силу позиции» и маркирует своей интонацией и иными невербальными средствами говорящий. Соответственно, и согласие, и отказ возможны как в ответ на просьбу, так и в ответ на приказ.
Но занятой "слабой позицией" всё просто: "Я не могу (или мне трудно), а ты можешь". А вот занятая говорящим силовая позиция (социально закреплённая или взятая произвольно и ситуационно) предполагает у него возможность как-то силу из этой позиции применить ("Я могу, и получше тебя, но не хочу - мне удобнее тебя пнуть, чтобы ты сделал"). В том числе - что нам сейчас важно - эта позиция предполагает возможность применить силу в случае отказа приказ выполнять. И об этом все знают из опыта, в том или ином виде. Поэтому сразу после получения просьбы-приказа с силовой позиции адресат первым делом начинает судорожно соображать «То есть если я не сделаю, мне может быть ай-ай-ай?». Короткий миг паники гарантирован и неотменим; после этого человек может уже поступать как угодно - например, включить голову и трезво оценить фактическую силу позиции говорящего («А ты вообще кто такой, что тут приказываешь?»).
Убеждение, что «на приказ нельзя ответить согласием или отказом», основано на представлении о том, что любые организованные окружающими последствия невыполнения приказа столь ужасны и масштабны, что на них не то, что нарываться – думать-то о них не хочется! Так вот, ответить-то можно. Но отказ выполнять просьбу и отказ следовать приказу требуют совершенно разных усилий для адресата: во втором случае, в отличие от первого, он должен сперва «передавить» первичную панику и приготовиться к «отражению атаки» со стороны сильного! А если у последнего и правда есть эффективные методы атаки, то ситуация становится стрессовой на полном серьёзе. Стресс этот в большинстве случаев для человека абсолютно лишний и нежелательный – отчего и получается, что в нормальной ситуации реакция на просьбу оказывается значительно более дружественной и конструктивной, чем на приказ. И именно поэтому образуются в языках специальные «маркеры просьбы», увеличивающие надёжность различения её и приказа.
За наводку на текст спасибо
garrido_a
no subject
Именно. Кстати, Форма, описанная в п.1, - это практически оно же и есть, процитированное, - только приказ там несколько "по умолчанию"; по сути, это выражение (в форме требования) желания говорящего иметь действие или событие уже сделанным или произошедшим; "я хочу видеть, что ЭТО уже есть", - отсюда и форма прошедшего времени. Бывает, кстати, вариант "прошедшего продолженного"(? или несовершенного?) - это когда например "Сидишь и решаешь задачи!", или там "Ждёшь его!". Случаются и смешанные формы: "Упал на полы, и моешь! Я прихожу - они блестят!"
no subject
no subject
Впрочем, орфография к языку в любом случае имеет довольно опосредованное отношение.
no subject