В стороне от дороги, 1

[yutaku]

С припасами от Сальвэйна отправился Кеспи в путь. Вскоре вновь к домам привела дорога. Посмотрел Кеспи издалека: пусты огороды при домах, открыты стены со всех сторон, ни куст, ни высокая грядка не поднимаются. Сошёл он тогда с этой дороги, не стал подходить близко. Дальними лощинами обходил, пока не увидел в одной из лощин укрытые кусты медовника, ухоженные и широколистые; никакой сорной травы не росло среди них. Женщина в лощине состригала листья, складывала в сумку для трав.

Приблизился к женщине Кеспи, сказал:
– Доброго урожая тебе! Отчего ты выбрала для него эту лощину?
Вскочила женщина, отшагнула от Кеспи подальше.
– Люди домов и люди дорог её не находят, вот почему. Кто ты, что ходишь дальними лощинами?
– Меня зовут Кеспи. Я обхожу стороной те дома, где вижу перемены Тумана Ольдена.
– Что же дурного видишь ты в них? Это чистые дома и чистые дворы.
Тогда Кеспи протянул руку, указал на медовник.
– Его нельзя растить рядом с домом, – сказала женщина. – Соседи увидят. Но мне всё-таки он нужен, я без него болею.
– Отчего соседи не должны видеть, что ты выращиваешь себе лекарство? – спросил Кеспи.

– Никого из соседей оно не лечит. Это не лекарство, это роскошь. Просто я без него болею.
– Не хочешь ли ты отправиться туда, где медовник не роскошь, а житель садов и опушек?
– И всё потерять? У меня нет ни сил, ни здоровья на жизнь бродяги. Если я уйду за пределы Оллада, долго ли я выживу в земле, всё ещё полной ярости, как Туманный Оллад когда-то?
– Не знаю, – сказал Кеспи. – Но сейчас, когда ты сказала, я понял, что действительно давно уже не видел медовника в Олладе.
– Он и не будет нужен, когда эта земля станет так же чиста от болезней, как она чиста сейчас от войны.
– Ты сказала, что у тебя нет сил на жизнь бродяги, – продолжил тогда Кеспи. – Но если соседи решают, что должно расти у твоего дома – есть ли у тебя дом сейчас?
– У меня каждый день есть хлеб и крыша над головой, – ответила женщина. – Есть ли они у тебя, путешествующий по Олладу?
– Нет, – сказал Кеспи. Среди припасов от Сальвэйна не было ни крошки хлеба.
На том он распрощался с женщиной и отправился дальше; вышел вновь на дорогу далеко за пустыми дворами.

На другой день вновь увидел дома впереди: сняты были со створов ворот и калиток украшения, заменены на простые столбы; вместо резных наличников на окнах увидел Кеспи простые доски. Вновь сошёл он тогда с дороги, дальними лощинами обходить отправился. В одной из лощин увидел он в ельнике глубоко спрятанный сундучок, какой можно утащить в одиночку; посерело дерево от лесной сырости. Подошёл к нему Кеспи, откинул крышку: лежали в сундуке бисерные новогодние подвески, ножи и резцы из хорошего железа, деревянные куклы в ярких платьях, свирели из ивы и бузины. Посмотрел Кеспи, закрыл сундучок обратно, вновь в путь отправился, вышел на дорогу далеко за домами, где окна обрамляли простые доски.

Так дорогой добрался он до бродов пограничной реки, за которой виднелся лес; не было в том лесу тумана. Но такая густая пелена висела на ближней стороне, что лишь у самого брода разглядел Кеспи тех, что его сторожили; были они в белёсых доспехах, знамя Древнего Дома поднималось над их холмом. Тихо-тихо Кеспи отшагнул к кустам, спрятался так, чтобы не показываться, но чтобы доносились до него голоса тех, кто смотрел сквозь туман на другую сторону реки.