Песок и сокровища (1)

[yutaku]

*Поставив лыжи обратно*
Продолжение. Предущие истории про Киэлесткин, приключения Мешлы и остальных см. по соответвующему тэгу. Текст содержит немало отсылок к ещё более ранним сериям. Если видите упоминания имён и событий, которых не помните - большая часть из них найдётся в "Занимательной этнопрактике", "Историях о доверии" и "Опроснике для некроманта".

В ту ночь Мешла продремала часа три, беспокойно, сны кипели в голове и выходили все всмятку. Взлетела она ни свет ни заря, раньше всех в доме, и, не видя лучшего приложения упорно нарастающему в плечах напряжению, начала разминаться. С некоторым трудом подобрала название для того, что с ней сейчас происходит.

Это гнев. Очень много гнева.

Слово вспомнилось очень не сразу. Сильного, качественного, поднимающего на дыбы гнева с ней не случалось уже несколько лет… может, даже дольше. Сейчас уже неважно, сколько. Пока гнева в теле было достаточно, бесконечно гудящий в голове диалог с безумным собеседником затихал, полностью замещённый ощущением собственных мышц и жаром. Таким телом уже можно было что-то делать.

Завтракать Мешла даже не пыталась. Вместо этого оделась и собралась, поблагодарив сонных хозяев за такой нужный и своевременный ночлег, дошла пешком до Скириэн, убедилась, что в это время суток ни в одном окне у неё ещё не горит свет, покрутилась на улице, подавила порыв отобрать у работающего поблизости дворника лопату и самой разгрести хоть пару сугробов. И с первым промельком света в доме Скириэн звякнула в дверной колокольчик. Открывала дверь не Скириэн, а её муж Эдерин, который вместо «привет» предсказуемо произнес «что случилось?». Мешла ответила, что ищет Скириэн, чтобы рассказать про бродячую нежить в городе. И честно добавила:
- Я не знаю, насколько это срочно, но меня совершенно точно ищут и, если найдут, могут убить прямо cегодня. Я предпочла бы успеть всё это рассказать.

…Она успела, конечно же - на кухне, не под запись, потому что Скириэн не собиралась бросаться к рабочим папкам, пока не доварит кашу и не скормит её обоим детям, мужу и себе. А закончив с завтраком, Скириэн стала задававать вопросы. Насколько различимы были черты призраков? Меняли ли они облик на глазах у Мешлы? Разговаривали ли, что говорили? Может ли Мешла описать их внешность? Овал лица, волосы, глаза, и так далее? Опознала ли она кого-либо из них как знакомого? Кто конкретно определил их как тех или иных мёртвых, кто определил их имена? Может ли Мешла от себя сказать, были ли они похожи на кого-либо из названных тогда Диасселем альвов?
Мешла отвечала, мучительно вспоминая детали, не уверенная ни в чём. Ни один из этих вопросов ей раньше не задавали - даже те в доме Фенриэ, кто никаких призраков видеть не мог. Определяли их Диассель и Крейст. Точнее, Диассель. Крейст описывал, Диассель определял, Крейст с ним соглашался. Нет, Мешле они не показались похожими ни на кого из умерших, тем более что часть этих умерших она в жизни так никогда и не видела. Некоторые были похожи, но скорее как могли бы быть похожи родственники. А поначалу Мешла приняла их…

Приняла их за живых. За Эвелесту. За Райсенка. За Нишааль.

Скириэн не только не предположила, что Мешла сошла с ума, но даже не удивилась. Вытрясла из неё все имена, которые та могла назвать, потом добавила:
- Городской охране это всё тоже придётся рассказывать. Но они и по именам найдут и сориентируются. Мне сейчас про них про всех нужно другое, а то я с большинством не знакома.
Она вздохнула:
- Сколько им лет? Точнее, сколько лет самому старшему из перечисленных?
Мешла моргнула. Причём тут это? Самому старшему? Ну, сорок… а, нет, целых сорок пять. Для альвов – уже не совсем молодёжь, но до зрелости ещё далеко.
- У кого из них есть свой заработок за пределами Дома, в обход Диасселя и остальных старших родственников?
Мешла вспомнила только двоих. Остальные… они же с камнями работали в основном, там основной источник материалов - всё равно Дом, да и продавать удобнее по всему городу знакомым местам. Это те же альвы, что болели «сжатым сердцем»… тут Скириэн вскинулась, и Мешле пришлось ещё и рассказывать про «сжатое сердце». А потом – про поиски проклятых предметов, поступавших в дом. И про то, как она искала на них ауры - и не находила. Потому что, продолжила она не своим голосом, никаких аур не было. Не было никаких проклятий от злопыхателей, никаких враждебных заклинаний: всё, что случалось с альвами Дома Фенриэ, случалось с ними дома.

Странное это было ощущение - рассказывать то, что было строжайшим секретом, разглашение чего грозило опасностью… Дому? Скорее, Диасселю Фенриэ, определила Мешла, вспомнив свой разговор с Морраном. А вопросы Скириэн внезапно стали касаться не альвов-туурнгаков, а самого Диасселя:
- Говорил ли Диассель с тобой или при тебе о смерти? Своей или твоей?
- Что? - Мешла опешила. – А причём тут это?
- Я потом скажу, - покачала головой Скириэн. – Говорил?
- Ну да, - пробормотала молодая альва. – Неоднократно. Говорил, что вся нереализованность и неустроенность нынешней молодёжи - это из-за страха смерти. Тот, кто боится умереть, боится и жить по-настоящему. Это он не мне лично говорил, это многие слышали, неоднократно.
- Ещё что-нибудь?.. Ладно, тогда дальше. В чём именно он обычно обвинял своих, если его что-то не устраивало? Не чужих, «злоумышляющих» против дома Фенриэ, а свой молодняк… вроде тебя?
Вот тут у Мешлы даже сомнений не было:
- В неадекватности, неосознанности и нежелании применять голову. В нерешительности, в трусости, - она помялась. – В половой разнузданности ещё.

Альва посмотрела, как Скириэн это записывает:
- Это точно городской охране понадобится?
- Даже не им, - отозвалась Скириэн. – Это для демонолога.