![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Цельность текста: о лирических отступлениях.
Термин лирическое отступление - литературоведческий, и в представлениях народных он связан преимущественно с «Евгением Онегиным» и «Мёртвыми Душами». С них и начнём.
Если пытаться формулировать общую тему пушкинского произведения как «про Евгения Онегина, Татьяну и что с ними случилось», то многочисленные авторские отступления вроде «В начале моего романа// (Смотрите первую тетрадь)// Хотелось вроде мне Альбана//
Бал петербургский описать» выглядят как явные нарушения цельности. Самый известный ответ (В.Г. Белинского) на эту проблему состоит в том, что действительная главная тема этого романа в стихах - «энциклопедия русской жизни»; эта формулировка спасает нас лишь частично, поскольку сама по себе не объясняет изобилие авторской позиции в тексте. На это ответ в литературоведении тоже есть: во всех лирических произведениях (а «Евгений Онегин» является произведением с чертами и эпоса, и лирики) эмоции-чувства-мысли лирического героя (иначе говоря, рассказчика) штатно являются частью темы. Таким образом, цельность текста будет сохранной, если мы сформулируем тему как «энциклопедия русской жизни, иллюстрированная приключениями героев, с авторскими комментариями».
Есть у проблемы и следующий слой сложности. Однако текст при этом очень легко дробится на меньшие куски - лирические и не лирические - которые сами по себе легко могут восприниматься как текст, и для которых можно легко сформулировать тему: «про сон Татьяны», «про русскую зиму» и даже «про наши дороги». А ведь есть ещё и напрямую выделенные главы... Не будучи знакомым с полным текстом, весьма сложно догадаться, что темы этих кусков вообще связываются в нечто единое!
Вопрос же состоит в следующем:
1. Если каждый из этих отрывков — текст, то чем является весь роман в стихах?
2. Если весь роман — это текст, то что такое эти отрывки?
Ответ «и то текст, и это текст» плох с точки зрения определений: здание не состоит из зданий (только из блоков), обед не состоит из обедов (только из блюд). Если разноуровневые явления подпадают под один термин — есть дефект в самом способе описания изучаемой области. Соответственно, возможны два ответа. Оба встречаются на практике и дают фактически два разных предмета исследования для теории текста (ни много ни мало).
1. Если каждый из отрывков — цельный текст сам по себе, то для всего романа потребуется новое название, объединяющее его со всеми другими «надтексторвыми» явлениями. Пусть это будет «произведение» - конгломерат текстов (со своими темами!), объединенных в одну над-тему.
2. Если текстом является весь роман, тогда каждый такой тематический кусок — нечто иное. При таком подходе куски эти называются сверхфразовыми единствами и не считаются обладающими своей собственной независимой темой и цельностью (инчае их пришлось бы по определению считать текстами). Они относятся к тексту в целом примерно так же, как в синтаксисе — словосочетание к предложению.
Подход применим не только к литературным произведениям - он годится для любых речевых произведений, устных и письменных, где можно выявить переходы между неочевидно связанными темами (лирическими или не очень), с общей над-темой.
Остается существенный вопрос: а как быть с теми творениями, где упорно не удается составить из тем составляющих частей тему всего произведения? Мой ответ: а если никак не удается, то общей темы там может и не быть. И это значит, что цельности текста - и текста в строгом смысле слова - там нет.
Если пытаться формулировать общую тему пушкинского произведения как «про Евгения Онегина, Татьяну и что с ними случилось», то многочисленные авторские отступления вроде «В начале моего романа// (Смотрите первую тетрадь)// Хотелось вроде мне Альбана//
Бал петербургский описать» выглядят как явные нарушения цельности. Самый известный ответ (В.Г. Белинского) на эту проблему состоит в том, что действительная главная тема этого романа в стихах - «энциклопедия русской жизни»; эта формулировка спасает нас лишь частично, поскольку сама по себе не объясняет изобилие авторской позиции в тексте. На это ответ в литературоведении тоже есть: во всех лирических произведениях (а «Евгений Онегин» является произведением с чертами и эпоса, и лирики) эмоции-чувства-мысли лирического героя (иначе говоря, рассказчика) штатно являются частью темы. Таким образом, цельность текста будет сохранной, если мы сформулируем тему как «энциклопедия русской жизни, иллюстрированная приключениями героев, с авторскими комментариями».
Есть у проблемы и следующий слой сложности. Однако текст при этом очень легко дробится на меньшие куски - лирические и не лирические - которые сами по себе легко могут восприниматься как текст, и для которых можно легко сформулировать тему: «про сон Татьяны», «про русскую зиму» и даже «про наши дороги». А ведь есть ещё и напрямую выделенные главы... Не будучи знакомым с полным текстом, весьма сложно догадаться, что темы этих кусков вообще связываются в нечто единое!
Вопрос же состоит в следующем:
1. Если каждый из этих отрывков — текст, то чем является весь роман в стихах?
2. Если весь роман — это текст, то что такое эти отрывки?
Ответ «и то текст, и это текст» плох с точки зрения определений: здание не состоит из зданий (только из блоков), обед не состоит из обедов (только из блюд). Если разноуровневые явления подпадают под один термин — есть дефект в самом способе описания изучаемой области. Соответственно, возможны два ответа. Оба встречаются на практике и дают фактически два разных предмета исследования для теории текста (ни много ни мало).
1. Если каждый из отрывков — цельный текст сам по себе, то для всего романа потребуется новое название, объединяющее его со всеми другими «надтексторвыми» явлениями. Пусть это будет «произведение» - конгломерат текстов (со своими темами!), объединенных в одну над-тему.
2. Если текстом является весь роман, тогда каждый такой тематический кусок — нечто иное. При таком подходе куски эти называются сверхфразовыми единствами и не считаются обладающими своей собственной независимой темой и цельностью (инчае их пришлось бы по определению считать текстами). Они относятся к тексту в целом примерно так же, как в синтаксисе — словосочетание к предложению.
Подход применим не только к литературным произведениям - он годится для любых речевых произведений, устных и письменных, где можно выявить переходы между неочевидно связанными темами (лирическими или не очень), с общей над-темой.
Остается существенный вопрос: а как быть с теми творениями, где упорно не удается составить из тем составляющих частей тему всего произведения? Мой ответ: а если никак не удается, то общей темы там может и не быть. И это значит, что цельности текста - и текста в строгом смысле слова - там нет.
no subject
no subject
Под последний абзац же попадают, например,встречающиеся периодически спам-письма, где рекламный текст перемешан (в целях маскировки от спам-фильтров) с кусками иных текстов случайной тематики.
no subject
Я, кажется, утерял нить повествования именно на этом моменте.
"Если разноуровневые явления подпадают под один термин — есть дефект в самом способе описания изучаемой области."
А в чём суть этого дефекта? Званый обед на шесть персон вполне можно рассматривать как шесть персональных обедов, поданных одновременно за один стол. Ну вдруг именно такой способ описания вдруг окажется удобен под конкретную задачу. В математике множества могут быть (и бывают) элементами других множеств. Мне кажется, что нужны веские причины для того, чтобы конструктивно похожие слои (просто разные по глубине) описывать разными терминами. Одной из таких причин может быть, например, существенная разница в закономерностях процессов на разных слоях. Но тут пока такого мне не видно.
Почему бы объединение текстов не счесть тоже текстом, если в нём есть все признаки текста?
no subject
Суть дефекта в том, что - в отличие от математических объектов - язык и речь устроены не как множества. Каждый следующий уровень представляет собой не сумму, не совокупность - а синтез, качественно новое образование, как описано ранее вот здесь (”http://dreamer-m.livejournal.com/159106.html#cutid1»). В этом смысле лингвистика - наука не точная, а естественная. Из-за этой особенности объектов изучения мы не можем смешивать уровни, которые в результате синтеза имеют различные свойства. Законы теории множеств не работают на других уровнях языковых структур, это совершенно точно; по-видимому, не работают они и здесь. Это, вообще говоря, уже область философии науки, а не лингвистики самой по себе.
Объединение текстов не будет являться текстом, если оно выявит признаки, невозможные для "просто текста". Является ли способность синтезировать темы в над-темы (принципиально уникальные для каждого конкретного текста) таким признаком - это любопытнейший вопрос, ответ не очевиден, и в реальных лингвистических работах согласия нет.
no subject
no subject
А потом эти границы могут по воле автора или исследователя уехать в другое место. И то, что было текстом, текстом быть перестанет.
Получится, что "это текст" -- свойство относительное. То есть выражает не только внутреннюю структуру объекта, но и его отношения с другими объектами.
no subject