Yutaku

Здесь должен был быть задумчивый отзыв про вчерашний тренинг по ресурсу. Но вместо отзыва здесь будет вечер воспоминаний - тренингом, собственно, навеянных.

Когда-то читал у нас «введение в языкознание» Касевич В.Б., и он впервые обратил моё внимание на вполне обыденное выражение «понять общий смысл». Речь шла о понимании текста, в особенности - текста на плохо известном языке. И он указал, что выражение «понять общий смысл» используется для описания фрагментарного понимания очень часто, самими фрагментарно понимающими. Но понять смысл в целом – это же самый последний этап работы с текстом, для него нужно собрать и связать всю-всю ключевую информацию, по всем частям текста, как бы сложно она ни была сформулирована. Использовать же выражение предпочитают как раз те, кто – как показывают простейшие тесты - не понял большую половину материала.

Фактически при проверке получается, что люди эти 1) узнают в тексте некоторое количество знакомых слов 2) составляют их у себя в голове в нечто связное, дополненное содержимым этой замечательной головы 3) на этом успокаиваются. Сверка с первоначальным текстом? Нет, без дополнительного сигнала о том, что что-то не так, человек, заявивший про общий смысл, её производить не будет. Он уже понял достаточно слов, целых десять. Ему пока хватит!

Так вот, вчера на тренинге я снова услышала это примечательное выражение. Вот только не в связи со слабым знанием языка. А в контексте, когда люди описывали, что такое «так себе состояние, ресурса мало». Например, «буквы и слова уже не прочитать, удаётся только уловить общий смысл». Вариант, когда слов собеседника не разобрать, но ловится «общий смысл» - тоже ничего. Состояние же, когда можно ещё и внимательно читать написанное, дословно, классифицировалось сказавшими это в зоне как сильно выше среднего. Выше той черты, на которой - по условиям учений, по условиям заданной в начале шкалы - человек меняет необходимую работу на интересную, уверенно переходит с «вынужден» на «хочу» и с лечебной физкультуры на спорт в охотку. Иногда оно начиналось заметно выше той черты.

То есть слушать/читать собеседника при этом для человека оказывается редкой роскошью, точность - это для прекрасной жизни. А «общий смысл» - это такая штука повседневного пользования, в которую чужой текст превращается, пройдя по проводам с помехами в глючную телефонную трубку. И потеряв по дороге львиную долю содержания, заменённого в лучшем случае информацией о конситуации, а в худшем - чем больная голова слушавшего была занята.

Интересно, современные дети всё ещё играют в «испорченный телефон»?

Пост этот является в чём-то продолжением разговора, начатого в другое время в другом месте. Но к теме «лингвистики для нелингвистов» он имеет самое прямое отношение.

Для начала о термине пресуппозиция.

Пресуппозиция - смысловой компоннент высказывания, истинность которого необходима, чтобы данное высказывание
а) не было семантически аномальным (семантическая пресуппозиция);
б) было уместным в данном контексте (прагматическая пресуппозиция).

Здесь по ссылке дано чуть более подробное объяснение, о чём речь.

Легко заметить, что семантические пресуппозиции связаны преимущественно со свойствами языковой системы (словаря и грамматики языка) и вследствие этого редко вызывают непонимание между говорящими. Прагматические пресуппозиции – это те самые «скрытые» знания, которые столь часто не совпадают; те самые контекст и конситуация, которые каждый учитывает, как умеет и как считает нужным.
Здесь я хочу показать, как применение пресуппозиций выглядит в жизни.

( Read more... )

Коннотации являются помехой везде, где нужна точность и однозначность определений. Но они оказываются незаменимой ценностью в целой огромной категории текстов, где яркость впечатления от информации важнее точности. Первое место здесь уверенно займёт художественная литература, второе – публицистика (а третье, пожалуй,реклама, но о ней не здесь и не сейчас).
( Read more... )

Если коннотации в какой-то момент оказываются «сильнее» основного значения слова, то они могут повлиять на его судьбу самым интересным образом.
( Об изменениях значения и фразеологизмах )

Краткое содержание предыдущих серий: некое слово обычно встречается в определённых контекстах и в определенных конситуациях. Эти типичные контектсты и конситуации прилипают к слову, формируя его коннотации. В дальнейшем это слово, появляясь в любом новом контексте и в любой новой конситуации, через свои коннотации притаскивает туда всё то, что на него налипло ранее.

А теперь - как может выглядеть это в жизни. Жили-были бок о бок, допустим, этигнуры и тегнуры. ( Read more... )

С баша:

Увлеченно копаюсь в компе, диалог с женой с моей стороны:
- Милая, принеси мне переходники.
- А они в коробке или в пакете?
- Те которые в пакете.
Жена приносит и ржет, я в недоумении переспрашиваю, диалог как он был:
- Где мои эти?
- А они в коробке или в пакете?
- Да!
Вот до сих пор думаю, ведь поняла и принесла!!!

Это - иллюстрация к теме конситуации.

И немножко - к теме референции, потому что рассказчик в этой истории "тыкал" в интересующие его объекты (причём мысленно и удалённо! То есть "тык" происходил только в его собственной голове!) - при этом пребывая в полной уверенности, что он их называет ("переходники", "в пакете"). Это коммуникативная ошибка, вообще-то, но люди часто себе это позволяют в расчёте на то, что коммуникацию вытянет собеседник. За свой счёт.

На деле же он не дал в своём тексте никакой полезной информации о том, что же его интересует, предоставив ВСЮ коммуникативную работу по выявлению референта собеседнику. То есть уровень коммуникативной внятности у говорившего был фактически младенческий - он сообщил "Уа-уа!", а мама уж пусть догадывается, кормить, менять подгузники или дать вот ту яркую штуку.

Второй участник диалога оказался в состоянии на основании того, кто, кому, где и когда говорит, вычислить, о чём же речь. И это сработало.

Подобная сверхсодержательность конситуации, позволяющая минимизировать речевые средства и всё равно получить желаемый результат - это, кстати, одна из причин того, почему диктофонные записи живой речи так трудно расшифровывать и почему они, вообще-то, довольно небогаты текстом как таковым. При наличии информации о конситуации сказанного минимума может хватить. При отсутствии её сказанное непонятно.

Итак, у каждого появляющегося в тексте элемента есть его текущий контекст (т.е окружающий текст), а также конситуация, в которой он (и весь текст) оказался использован. Как уже показывалось в предыдущих постах, контексты могут повторяться и превращаться в стандартные, ожидаемые текстовые последовательности. Конситуации также могут быть похожи друг на друга и превращаться в стандартные для данного элемента паттерны. То есть с некоего момента контекстная/конситуационная обвеска может зафиксироваться в системе языка и оказаться уже не разово связанной с элементом, а его постоянной частью, сопровождающей его неизбежно в любом ином контексте или конситуации.

Берём в качестве такого элемента, допустим, слово «свинья». ( Read more... )